Или отдал бы Донбасс России Карл Густав Маннергейм?

Шесть заповедей легендарного маршала для наших политиков

В 77 лет он написал письмо Гитлеру.

«Даже если судьба и не подарит успеха вашему оружию, Германия все равно выживет. Этого нельзя утверждать, говоря о Финляндии. Если наш всего лишь четырехмиллионный народ будет побежден силой оружия, можно не сомневаться, что его изгонят из страны или доведут до вымирания. Я не могу поставить мой народ перед такой угрозой».

…Шел 1944 год. Это был ответ на призыв Рейха «стоять до последнего» перед угрозой большевизма. Маннергейм ненавидел коммунизм и его воплощение в СССР, но уже принял решение выходить из Второй мировой и начинать мирные переговоры с Советами, заранее зная, что мир со Сталиным будет унизительным…

В этом – ключ к личности великого маршала. Бывший царский генерал, выходец из старинного шведского рода Карл Густав Маннергейм в течение всей жизни больше всего боялся, что Финляндия исчезнет с карты мира как независимое государство, а ее народ будет ассимилирован и рассеянный по миру. За это был невыносим в отношениях с финским политикумом, за это страдал…

Карл Густав Маннергейм

Его страх нам понятен. Разве с первых дней нашего АТО мы не обращаемся к опыту Финляндии? До событий конца 1939-го – начале 1940-го годов, известные как Советско-финская война? Имя Маннергейма для нас звучит магически, как полководца, который научил свой народ истреблять русских оккупантов.

На перекрестках Минска-2 нам время усвоить также другие его уроки. Ведь трагедия Маннергейма в том, что ему чаще приходилось подписывать тяжелый мир, чем принимать капитуляцию побежденного врага. Он умел решительно ставить точку в войне, в которой казалось, еще есть шанс если не победить, то, как минимум, продолжать борьбу. Именно он брал на себя невыносимое бремя: отдавать врагу территории, чтобы сохранить народ.

И враг у него был один – Россия.

22 ИЮНЯ, РОВНО В 6 УТРА…

Все мирные переговоры нужны России только как передышку перед новым наступлением. Эти слова можно считать первым завещанием Маннергейма.

Известна советским людям песенка звучала немного иначе: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началась война…» Многие поколения советских, а ныне российских историков рыдали: СССР был не готов к войне, не хотел ее, армия не могла защищаться.

Но как пишет Маннергейм: уже в 6 часов 5 минут утра того же 22 июня советские самолеты начали бомбить сугубо фінляндські объекты – береговую оборону, транспортные суда, потом Хельсинки и Турку. За день над городами было сбито 26 советских бомбардировщиков. Что они забыли в нейтральной Финляндии, почему не направили удар на немецкие войска, наступавшие?

Маннергейм ответил на это просто. Итоги Советско-финской (Зимней) войны 1940-го года, в которой СССР отнял у Финляндии 22 тысячи квадратных километров ее территории, не устраивали Сталина. Он хотел всю страну. О грядущей в 1941 году «новую революцию» в Финляндии и ее преобразование в автономную область, рассказывали и перебежчики. До вторжения все было готово, но карты спутал Гитлер. Получив сообщение о начале войны, советские части у границы Финляндии начали действовать по старой директивой.

Маннергейма горько удивляла наивность финских политиков, которые верили в клятвенные заверения россиян о дружбе. Так, Ленин в 1917 году признал независимость Финляндии, но одновременно выделил огромные деньги на поддержку путча так называемых «финских красногвардейцев», а затем бросил в бой русскую армию и балтийских матросов. Так, в 1932 году был подписан договор о «ненападении и мирном разрешении споров» между Финляндией и СССР, но в 1939 году он оказался никчемной бумажкой. Сталин не собирался «мирно решать споры», он готов был исключительно нападать.

Сталин и Ленин

От идеи вернуть Финляндию в состав империи Россия не откажется никогда, писал маршал. Эту цель озвучил сам Сталин в 1939 году: «советское военное руководство придерживается мнения, что ни один другой рубеж, кроме установленного Петром Великим по мирному Ништадтським договору в 1721 году, СССР не устраивает». Как это нам знакомо!

Русская идея – это когда то, что однажды побывало в руках российского тирана, считается российским навсегда…

РУССКОЕ ИГО

Россияне — чужая нам раса, с чужим мировоззрением и моральными ценностями. Второй завет Маннергейма.

В России не понимают, что такое закон и конституция, пишет Маннергейм. В 1939 году, добиваясь добровольной сдачи части финской территории, русские не могли понять «что это предусматривает внесение изменений в конституцию и большинство голосов в парламенте (пять шестых от общего количества голосов)». У них такая «отговорка» вызвала гомерический хохот. А Сталин уверенно заявил, что «его предложения найдут поддержку 99 процентов голосов!»

Обман — фундаментальное свойство советской (и российской) правящей элиты, убежден барон. Она проявлялась даже в мелочах. Иногда с Финляндией просто играли в кошки-мышки. Сначала посылают в Хельсинки Коллонтай с неприемлемыми предложениями о мире, а когда, все же решившись на них, финские дипломаты едут в Москву, им предлагают подписать другой договор, еще более кабальный. На вопрос: а что же привозила Коллонтай, ответом была улыбка Молотова: «А она по ошибке взяла не тот экземпляр».

После войны, последовавшей за отказом Финляндии добровольно отдать территории, Маннергейм и назвал россиян «чужой расой». И это не просто игра слов. Это значит, он не видел в них ни славян, ни даже – что удивительно – угро–финнов, ни вообще «белых людей». Недаром в его мемуарах находим словосочетание: «советское иго», «русское иго». Маннергейм – царский генерал, который немало поездил азиатской частью России, он знал, что говорил.

Советско-финская война 1939-1940 годов

Рассуждая о чертах «русского солдата», барон пишет: «Русский пехотинец храбр, но безынициативный. Если он оказывается далеко от командования и теряет связь со своими товарищами, то не в состоянии действовать самостоятельно. Русские прибегали к наступлению большими массами, которые огнем нескольких хорошо расположенных пулеметов скошувалися вплоть до последнего человека. Случалось, что русские в боях шли с песнями плотными рядами — и даже держась за руки — на минные поля финнов, не обращая внимания на взрывы и точный огонь обороняющихся. Пехоте присуща поразительная фатальная покорность».

«Объяснение кроется в психике русской, — пишет далее барон. — Здесь сыграл определенную роль политический террор, но все же объяснение следует искать в тяжелой борьбе русского народа с природой, борьбе, которая со временем превратилась в непонятную для европейцев способность терпеть и переносить нужду, на фатализм».

Защитить западную цивилизацию от этой орды – барон считал «историческим предназначением Финляндии».

ОБОРОНА – НЕ ПАРТИЙНОЕ ДЕЛО

Чем меньше страна, тем лучше она должна быть вооружена. Третий завет маршала.

Звезда Маннергейма поднялась стремительно. Когда в 1918 году в Хельсинки вспыхнул красный мятеж и ему на помощь поспешили верные Ленину войска, правительство молодой независимой Финляндии, убегая, последним своим декретом назначил Маннергейма главнокомандующим. В той первой Советско-финской войне он победил и стал национальным героем. Но ненадолго. «Прошло всего две недели с того дня, когда председатель сената в этом же самом зале благодарил меня за то, что я сделал для спасения родины. 30 мая никто из членов правительства не протянул руки», — пишет маршал.

Всего через год его обзывали «разжигателем братоубийственной гражданской войны». А финскую армию «даже в собственной стране многие ненавидели и на ней возводили клевету». Напрасно он доказывал, что война была Освободительной, и красногвардейцы – это пятая колонна большевистской России. На нем было клеймо. «Один видный член правительства заявил, что я не подхожу для службы своему государству», — сокрушается в мемуарах барон.

Маршал Карл Густав Маннергейм разговаривает с генералом-майором Эркки Раапана (крайний слева) и генералом-лейтенантом Харальдом Еквістом / http://waralbum.ru

Он вынужден был подать в отставку. А когда в начале 30-х годов вернулся в государственную политику как председатель Совета обороны, то увидел, что состояние армии близок к агонии. Левые в парламенте считали, что главный залог независимости — «это высокий уровень благосостояния народа», а потому блокировали принятие закона о воинской повинности и сокращали военный бюджет ежегодно на 10 процентов. Предложения барона о выделении средств на вооружение принимались парламентом, а затем тайно переполовинювалися в кабинетах минобороны. Его называли «убийцей отверженных», когда сумел вытребовать деньги на оборону за счет средств помощи безработным. «Какая польза от предоставления оборонному ведомству таких больших сумм, если войны не предвидится?» — ответил глава Финского банка на его просьбу дать денег на перевооружение армии.

«Дело обороны нельзя доверять партиям», — пришел к выводу Маннергейм: желая понравиться народу, они не смотрят в будущее.

Как и позже с украинцами, с финнами двадцать лет мира сыграли злую шутку. За несколько дней до российского вторжения 1939 года Маннергейм писал президенту республики о состоянии армии: «Ничтожные противовоздушная и противотанковая оборона. Военно-воздушные силы насчитывают всего лишь 50 процентов самолетов от необходимого. Бронетанковая техника насчитывает три десятка устаревших, закупленных после первой мировой войны танков, которые не использовались в ней, и тридцать танков «Виккерс», до сих пор не вооруженных. Флот мы так и не смогли превратить в настоящее средство морской обороны. Очень слабая артиллерия. Из 15 дивизий три до сих пор не имеют вооружения и снаряжения».

Но была же еще «Линия Маннергейма», скажете вы?

Ах, да, «Линия Маннергейма»! И сама, на укрепление которой было потрачено меньше бетона, чем на новый оперный театр в Хельсинки…

НЕ БЫЛО НИКАКОЙ ЛИНИИ МАННЕРГЕЙМА

Простой человек видит дальше и раньше — и от правительства, и от парламента. Завет четвертый.

Никакой «Линии Маннергейма» не было, убеждает сам Маннергейм. «Русские еще во время войны запустили миф о ней. Чтобы заявить, что «прорыв русских войск явился «подвигом, равного которому не было в истории всех войн». Все это ерунда… Прочность «Линии Маннергейма» явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, и ни разу не результатом крепости сооружений».

Будущий маршал начинал офицером в русско-японской войне и, глядя на действия японцев, уже тогда понял, как много значит высокий боевой дух. Наемные армии освободительных войн не выигрывают, пишет он, — только добровольцы. В 1939-м он видит, «какая инстинктивная реакция народа на опасность. Зародился поистине народное движение за добровольное строительство оборонительных укреплений. Добровольцы равномерным потоком шли со всей страны на Карельский перешеек, где представители всех групп населения в течение четырех месяцев работали бок о бок, жертвуя своими летними отпусками во имя обороны страны». И все это оплачивалось из средств, полученных от добровольных пожертвований.

Именно Карельский перешеек Маннергейм назвал «наши Фермопилы». Только троянцев, когда каша заварилась, было не триста, а 300 тысяч. Это если говорить о добровольцах – 200 тысяч бойцов «шюцкора» и 80 тысяч женщин с патриотической организации «Латта Сваард».

Шюцкоре – это гордость Маннергейма. В российском интернете до сих пор можно прочитать, что «шюцкоре — опора фашизма в Финляндии». На самом деле — это финская «белая гвардия», которая родилась в 1917 году и представляла собой добровольческие батальоны патриотов. После обретения независимости финские социал-демократы и коммунисты потребовали их роспуска. Но Маннергейм отстоял. А в начале 20-х ушел со всех государственных должностей, возглавил тогда стотысячный отряд национал-патриотов.

Шюцкоре / Фото: ru.wikipedia.org

В отличие от наших добробатів, шюцкоре не растворили в регулярной армии, дали возможность самостоятельно выбирать себе командиров и делегатов в штабы. Маннергейм, избранный председателем совета территориальных отделений шюцкора, лишь утверждал кандидатуры. Почему у нашего, украинского «Правого сектора» едва наскребли 5-7 тысяч бойцов, а у финского – 100-200 тысяч (и это на 3,8 млн населения)? Возможно потому, что там добровольцев возглавил боевой генерал, герой войны, а у нас — политик, который предпочитает молчать? Во всяком случае, «правосєки» Маннергейма не ставили себе за цель похода на Хельсинки и свержения «антинародного режима» президента Столберга (Рюти). Так Маннергейм бы и не позволил — для политических кризисов хватало коммунистов и других левых.

Шюцкоре защищал свою страну вплоть до 1944 года, пока по настоянию Сталина, который покорил Финляндию очередным миром, он не был распущен.

СТО ОБЕЩАННЫХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ

У государства, оборонных возможностей которой недостаточны, не будет союзников! Пятый завет.

В 1939-м Маннергейм услышал реакцию Сталина на желание финнов: «жить в мире и оставаться вне конфликтов». «Уверяю, это невозможно, великие державы не позволят», — сказал диктатор.

У великих держав была своя игра. Маннергейм вспоминает, как неохотно помогала «белому движению» Антанта. В 30-е годы Маннергейм безуспешно пытался сколотить военный блок из скандинавских стран. Ему отказывали, боясь навлечь на себя гнев Сталина. А после нападения СССР на Финляндию в 1939-м Швеция, Норвегия и Дания отказались участвовать в санкциях против Советского Союза.

«Вечная союзница» Финляндии Германия не только не пришла на помощь финнам накануне Зимней войны, но и заблокировала пропуск помощи от венгров и итальянцев – в 1939 году Европа уже была поделена между Гитлером и Сталиным.

Франция пыталась вооружать Финляндию, но Британия в свою очередь блокировала эти попытки через Лигу наций. У нее, как известно, нет вечных союзников, а только вечные интересы. У тогдашнего премьера Великобритании Чемберлена была фишка — всеобщее разоружение. Договор на этот счет не все поддержали, но кроме Англии и еще, пожалуй, Бенилюкса никто не выполнял.

Трагикомическая ситуация сложилась на конец Зимней войны, когда Франция и Британия потребовали от финнов «держаться до последнего». И обещали щедрую помощь – танки, пушки, 100 бомбардировщиков, 150-тысячный экспедиционный корпус. Все это от чистого сердца… Но вот только незадача — Щвеция эту помощь не пропускала через свою территорию. Чем меньше верил Маннергейм Мероприятия, тем весомее оттуда звучали цифры «возможной» военной помощи. Надо только продержаться. Еще месяц. Или три…

Он не стал ждать, пошел на несправедливый мир со Сталиным и позже написал о том, что если тебя не думают завоевывать, то ты никому в мире не интересен, и никто не будет себе в ущерб конфликтовать с империей. Маленькая страна всегда остается одинокой в этой войне. «Защитить свою независимость можно только своими собственными силами».

УСЕЧЕННАЯ ОТЕЧЕСТВО

Беда, если правительство не обладает такой армией, которую предусматривает его внешняя политика. Шестой завет маршала.

Действия Маннергейма казались многим непоследовательными. В 1917 году он не вел переговоров с повстанцами, а сразу ввязался в бой и разгромил и внутреннего врага и внешнего. После победы добился амнистии для всех. Его звали захватить Петербург, но он на это не пошел. Как не пошел на взятие Ленинграда в 1941-ом. Он демонстративно восстанавливал территорию, анексовану Сталиным в 1940-м. И в этом его не остановило даже письмо Черчилля, о том, что если Маннергейм не одумается, Британия объявит войну Финляндии. Ему не хватило одного дня, чтобы выйти к старой границе – Великобритания объявила войну…

Карл Густав Маннергейм в 1928 году / Фото: svpressa.ru

Его не понимали, когда в 1939 году предлагал отдать Советам Аландские острова, чтобы снизить градус конфликта. Территория островов — спорной между Швецией и Финляндией, ставить оборонительные сооружения там нельзя, чего за них цепляться?

«Ссылки на то, что воля нашего народа к обороне сама по себе является полной гарантией нашей независимости — необоснованные… можно Ли относиться серьезно к утверждениям человека, который бьет себя в грудь и уверенно заявляет: если когда-нибудь возникнет что-то серьезное, мы, если у нас не будет оружия, будем биться кулаками?»

«Мечты и красивые слова, писал Маннергейм, лишь запутывают понимание фактов, которые являются действительными предпосылками обороны страны».

В феврале 1940 года, когда, окрыленные большими потерями советских войск, депутаты финского парламента высказывались за продолжение войны, Маннергейм настоял на подписании мира (а по сути-капитуляции) с СССР. На такой же шаг он пошел и в 1944 году, когда президент Финляндии в сердцах подал в отставку, и сообщить народу о тяжелое для него решение был вынужден Маннергейм, который сменил его на посту.

Блефуя в игре со Сталиным возможным прибытием 150-тысячного британского корпуса, он сумел не отдать врагу лишнего. 22 тысячи квадратных километров были потеряны для Финляндии, как оказалось, навсегда. Но независимость была сохранена. «Нам крепкими руками следует взяться за строительные работы, чтобы суметь на остальной территории построить дома для тех, кто остался без крыши над головой, и создать всем лучшие возможности для жизни, — говорил он в своем обращении к співвітчизниківам в феврале 1940-го. — Нам, так же как и раньше, нужно быть в готовности защитить нашу усеченную родину с теми же решительностью и силой, с которыми мы защищали нашу неусічену отечество».

Финское правительство сумело вернуть те 12% своих сограждан, которые остались на оккупированной территории, построил для них жилье, дал работу и цивилизованное будущее.

ВЗГЛЯД НА УКРАИНУ

В своих мемуарах полководец вспоминает Украину лишь раз: в 1918 году он пытался купить у украинцев зерно для голодающего Хельсинки. При посредничестве немцев. Возможно, у правительства гетмана Скоропадского. Жаль, что они не встретились. Ведь пути, что привели их к власти, похожи. Почему у Скоропадского не получилось то, что сумел Маннергейм? Это – большой вопрос для наших историков.

Актуален сегодня и другой вопрос: почему в 1991 году у нас не нашлось своего «царского генерала», который мог бы сохранить армию и вооружение, развить добровольческий движение патриотов? А возможно, такими и были бывшие министры обороны Морозов и Радецкий, начальник генштаба Лопата, генералы спецслужб Марчук и Скибинецкий. Даже генерал Кузьмук мог бы сыграть свою роль, если бы он занимался армией, а не обслуживанием Семьи. Да, все они вышли из Совка, но и Маннергейм вышел из Российской империи. И это не помешало ему быть патриотом.

Маршалу не нужны высокие должности, чтобы служить народу. Большую часть жизни он не занимал политических должностей, а порой вообще был «никем». Работал, как сказали бы сейчас, «Маннергеймом». Менялись президенты и премьеры, в калейдоскопе соединялись и распадались парламентские коалиции — он оставался, и именно ему писали личные письма сильные мира сего.

Возможно, все дело в том, что наши политики не читали Маннергейма? Ну, то есть шанс сделать это сейчас, когда наша страна находится в ситуации, схожей с Финляндией 1939 года. И надо просто принять решение и не тянуть кота за хвост.

Памятник Карлу Густаву Эмилю Маннергейму

Как поступил бы Маннергейм с Донбассом? Он не стал бы сотрясать воздух патриотическим словоблудием, не бил бы себя в грудь, обещая невыполнимое. Он не начал наступления на Донбасс, не погнал бы свой народ на бойню. Он поставил бы границу между Крымом и Украиной, между нами и Донбассом. Он признал бы как неоспоримый факт, что «этот бой мы проиграли», и начал бы основательно готовить страну к реваншу. Внес бы законопроекты о расширении прав добровольцев и запрет партиям заниматься вопросами обороны. Он не ждал бы милости от запада и мира от России. Все только своими руками, отказывая себе в самом необходимом. Потому что культура – это хорошо, но существует опасность остаться с новой оперой в стране, часть которой оккупирована врагом.

А еще он добивался бы единства нации: «Я хочу сказать будущим поколениям, — писал он, завершая мемуары, и уже в глубокой старости, — что раздор в собственных рядах бьет сильнее, чем меч ненавистника, а внутренние разногласия широко распахивают двери перед противником извне. Единодушный народ, пусть даже он численно мал, может развить огромную ударную силу и вынести самые тяжелые испытания».

Евгений Якунов, Виктор Мішковський. Киев.